Неточные совпадения
Казак
на север держит путь,
Казак не хочет
отдохнутьНи в чистом
поле, ни в дубраве,
Ни при опасной переправе.
Мы дошли до какого-то вала и воротились по тропинке, проложенной по берегу прямо к озерку. Там купались наши, точно в купальне, под сводом зелени.
На берегу мы застали живописную суету: варили кушанье в котлах, в палатке накрывали…
на пол, за неимением стола. Собеседники сидели и лежали. Я ушел в другую палатку, разбитую для магнитных наблюдений, и лег
на единственную бывшую
на всем острове кушетку, и
отдохнул в тени. Иногда врывался свежий ветер и проникал под тент, принося прохладу.
Когда он выехал за город, то уж почувствовал заметное облегчение; именно ему необходимо было вырваться
на деревенский простор и
отдохнуть душой
на бесконечном раздолье
полей, чтобы освободиться от давившего его кошмара.
Тут же, вероятно для очищения совести, приткнулись две комнаты — одна бильярдная, а другая — читальня; впрочем, эти две комнаты по большей части оставались пустыми и служили только для некоторых таинственных tete-a-tete, когда писались безденежные векселя, выпрашивались у хорошего человека взаймы деньги, чтобы отыграться; наконец, здесь же,
на плетеных венских диванчиках, переводили свой многомятежный дух потерпевшие за зеленым
полем полное крушение и
отдыхали поклонники Бахуса.
Часто, выбившись из сил, приходил он
отдыхать к нам; лежа
на полу с двухлетним ребенком, он играл с ним целые часы. Пока мы были втроем, дело шло как нельзя лучше, но при звуке колокольчика судорожная гримаса пробегала по лицу его, и он беспокойно оглядывался и искал шляпу; потом оставался, по славянской слабости. Тут одно слово, замечание, сказанное не по нем, приводило к самым оригинальным сценам и спорам…
У нас, мои любезные читатели, не во гнев будь сказано (вы, может быть, и рассердитесь, что пасичник говорит вам запросто, как будто какому-нибудь свату своему или куму), — у нас,
на хуторах, водится издавна: как только окончатся работы в
поле, мужик залезет
отдыхать на всю зиму
на печь и наш брат припрячет своих пчел в темный погреб, когда ни журавлей
на небе, ни груш
на дереве не увидите более, — тогда, только вечер, уже наверно где-нибудь в конце улицы брезжит огонек, смех и песни слышатся издалеча, бренчит балалайка, а подчас и скрипка, говор, шум…
Нянька стянула с головы Ивана шапку; он тупо стукнулся затылком. Теперь голова его сбочилась, и кровь потекла обильней, но уже с одной стороны рта. Это продолжалось ужасно долго. Сначала я ждал, что Цыганок
отдохнет, поднимется, сядет
на полу и, сплюнув, скажет...
Даю только еще один совет, с большою пользою испытанный мною
на себе, даю его тем охотникам, горячность которых не проходит с годами: как скоро
поле началось неудачно, то есть сряду дано пять, шесть и более промахов
на близком расстоянии и охотник чувствует, что разгорячился, — отозвать собаку, перестать стрелять и по крайней мере
на полчаса присесть, прилечь и
отдохнуть.
Когда же время сделается теплее, оттают
поля, разольются
полые воды, стаи гусей летят гораздо ниже и спускаются
на привольных местах:
отдохнуть, поесть и поплавать.
Кто привык каждый день пшеничные пироги есть, тому ржаной хлеб только оскомину набьет; кто привык
на пуховиках
отдыхать, тот
на голом
полу всю ночь проворочается, а не уснет!
Большов. Это точно, поторговаться не мешает: не возьмут по двадцати пяти, так полтину возьмут; а если полтины не возьмут, так за семь гривен обеими руками ухватятся. Все-таки барыш. Там, что хошь говори, а у меня дочь невеста, хоть сейчас из
полы в
полу да со двора долой. Да и самому-то, братец ты мой,
отдохнуть пора; проклажались бы мы, лежа
на боку, и торговлю всю эту к черту. Да вот и Лазарь идет.
Ей особенно нравилась легенда о китайском черте Цинги Ю-тонге; Пашка изображал несчастного черта, которому вздумалось сделать доброе дело, а я — все остальное: людей обоего
пола, предметы, доброго духа и даже камень,
на котором
отдыхал китайский черт в великом унынии после каждой из своих безуспешных попыток сотворить добро.
Он сам не показывался из своей ставки; и хотя сражение
на Девичьем
поле продолжалось уже более двух часов и ежеминутно становилось жарче, но во всем войске князя Трубецкого не приметно было никаких приготовлений к бою; все оставалось по-прежнему: одни
отдыхали, другие веселились, и только несколько сот казаков, взобравшись из одного любопытства
на кровли домов, смотрели, как
на потешное зрелище,
на кровопролитный и отчаянный бой, от последствий которого зависела участь не только Москвы, но, может быть, и всего царства Русского.
Вот я стою один в
поле и смотрю вверх
на жаворонка, который повис в воздухе
на одном месте и залился, точно в истерике, а сам думаю: «Хорошо бы теперь поесть хлеба с маслом!» Или вот сажусь у дороги и закрываю глаза, чтобы
отдохнуть, прислушаться к этому чудесному майскому шуму, и мне припоминается, как пахнет горячий картофель.
У Зарецкого сердце замерло от ужаса; он взглянул с отвращением
на своих товарищей и замолчал. Весь отряд, приняв направо, потянулся лесом по узкой просеке, которая вывела их
на чистое
поле. Проехав верст десять, они стали опять встречать лесистые места и часу в одиннадцатом утра остановились
отдохнуть недалеко от села Карачарова в густом сосновом лесу.
Тени плавают, задевают стебли трав; шорох и шёпот вокруг; где-то суслик вылез из норы и тихо свистит. Далеко
на краю земли кто-то тёмный встанет — может, лошадь в ночном — постоит и растает в море тёплой тьмы. И снова возникает, уже в ином месте, иной формы… Так всю ночь бесшумно двигаются по
полям немые сторожа земного сна, ласковые тени летних ночей. Чувствуешь, что около тебя,
на всём круге земном, притаилась жизнь,
отдыхая в чутком полусне, и совестно, что телом твоим ты примял траву.
Висленев отменил это намерение и тихо возвратился в свой кабинет. Осторожно, как можно тише притворил он за собою дверь из залы, пробрался к камину,
на котором оставил портфель, и вдруг чуть не свалил заветных часов. Его даже облил холодный пот, но он впотьмах, не зная сам, каким чудесным образом подхватил часы
на лету; взял в руки портфель и,
отдохнув минуту от волнения, начал хладнокровно шарить руками, ища по
полу заброшенного ножа.
Одна вздыхала и крестилась, что бы ни показывал монах: светскую картину, портрет, мозаичный вид флорентийской работы; а когда его приперли сзади к заставке открытой двери в крайнюю светелку с деревянной отделкой и зеркальным потолком, где владыка
отдыхал в жаркую пору, одна из старушек истово перекрестилась, посмотрела сначала
на соломенную шляпу с широкими плоскими
полями, лежавшую тут же, потом
на зеркальный потолок в позолоченных переборах рамок и вслух проговорила слезливым звуком...
Выходя в
поле, я останавливался
на полпути, как раз против садов Птолемея, чтобы
отдохнуть, съесть мою ячменную лепешку и поучить мою Акру.
Весь вечер был теплый и нежный. Марина
отдыхала душою в любви и виноватой ласке, которою ее окружил Темка. Но все возвращалась мыслью к случившемуся. И уже когда потушили свет (Темка остался у нее ночевать, устроившись
на полу), Марина сказала...